|
Русские Барды и я,
16 марта 2014
 Здравствуйте!
Сейчас это даже сложно себе представить, но в какой-то момент середины XX века в России не осталось песен. Были, конечно, песни официально допущенные к потреблению: композиторски умело написанные, с ладными профессиональными словами, но они говорили об одобренном культурной политикой партии: да вот только партия была в одном мире, а мы, простые люди – в другом, а значит "официальные песни" никак не отражали до конца того, что на самом деле происходило с людьми.
Было, конечно и другое, официально не одобряемое искусство: какие-то дачные и городские романсы, какая-то цыганщина, дореволюционные и зарубежные пластинки со старыми песнями, Вертинский и Лещенко, были тюремные и лагерные напевы, но все они были, все-таки, довольно далеки от жизни простого человека.
И вдруг грянуло. Люди начали сами писать песни.
 Высоцкий – Дела
Историю бардовского движения рассказывали много раз, и я никак не собираюсь соверноваться с настоящими знатоками этого дела. Поэтому расскажу о том, что барды значили в моей собственной жизни.
Первым из апостолов "Авторской песни" у меня в жизни появился Владимир Высоцкий. Наверное потому, что именно его характерный, еще не слишком хриплый, но уже неповторимый голос чаще всего звучал из неизвестно чьих магнитофонов, выставленных на подоконники дворов и улиц – и поэтому приобретал характер вездесущего голоса невеселой бытовой правды.
Ну и Бог с ним, что невеселой, главное – правды. Высоцкий был оракулом; предтечей; он – сам того не зная – предупреждал всех, что нужно распрямить пути, перестать принимать государственную ложь как должное и начинать готовиться к настоящей жизни.
Поэтому и первой песней, что была исполнена мною публично, была его "Нейтральная Полоса"; с ее главным ощущением – в нашей части мира что-то совсем не так, как надо.
Высоцкий – Нейтральная Полоса
Собственно, это щемящее ощущение лежало в основе большинства авторских песен: "Эх, если бы к нашей прекрасной жизни нам бы еще свободу жить по-человечески". Большинство, не очень думая, привычно винило во всех бедах загадочных "их", которые заставляют нас жить не по правде.
И только немногие открыто пели о том, что дело, все-таки, в первую очередь, в нас самих; что никакие официальные идеологии никогда не заменят чувства чести, достоинства и личной ответственности за совершаемое тобой.
Окуджава – Песенка Веселого Солдата
Массовое распространение поэтов с гитарами совпало по времени с начинающимся приливом рок-н-ролла. И если мне скажут, что это случайно, позвольте мне посмеяться.
И то, и другое было правдой в обычном мире, где по определению, о правде принято говорить не иначе, как обиняками; по телевизору говорят одно, но все знают, что на самом деле все по-другому. Из доисторических телеприемников и радиоточек правды не ожидал никто. Носителями правды в послесталинскую эпоху воспринимались, как правило, люди, вернувшиеся из лагерей.
Поэтому главным вопросом, занимавший всех авторитетных людей начальных классов средней школы – это сидел Высоцкий или нет, и все знающие сходились в том, что, конечно, сидел, но за какой-то пустяк; но пока сидел, увидел правду жизни и теперь делится ею со всеми.
Статус у Высоцкого был совершенно из народных сказок. Да он таким и был – героем сказки; таким он и остался.
Поэтому его песни – на века, они плоть от плоти России, тайные ключи, дающие возможность выпустить птицу-правду из темной клетки привычной официальной лжи.
Высоцкий – Старый Дом
Собственно, все эти голоса, звучавшие из магнитофонов, и были голосами народной сказки. Мой личный иконостас поэтов с гитарами выглядел примерно так:
на первом месте бывший на фронте, а значит совсем другого поколения Булат Окуджава – мудрый дух-творец всего этого мира песен, благородное присутствие, настолько благое, что уже мало имеющее отношение к жизни; хранитель подлинной рыцарской чести, герой без страха и упрека.
дальше в доску свой для всех, боевик-апостол правды-матки Высоцкий;
дальше – покровитель городских влюбленных невероятно, невозможно красиво поющий Клячкин;
дальше – современный Акакий Акакиевич, ушедший от безысходности в вечную экспедицию – Юрий Кукин;
и страшный потусторонний Галич, как будто бы вещающий с зоны того света.
Были еще другие – Визбор, Ким и Городницкий, но они меня почему-то интересовали гораздо меньше; они были из таких местночтимых духов.
Кукин – Город
Как же и почему все это появилось? Обычная логика повествования требует сейчас сказать: "на самом деле" – и начать объяснение фокуса.
Вот только объяснить это было бы невозможно да и объяснять тут нечего. По какой-то неизвестной никому причине поэты вдруг начали брать в руки семиструнные гитары и петь свои стихи.
Некоторые из них имели самое прямое отношение к литературе: Булат Окуджава был профессиональным поэтом, пел с 1956 года; Высоцкий начал петь с начала 60-х, он был профессиональным актером; Галич, с конца 50-х – весьма котирующимся драматургом и киносценаристом.
Но другие приходили в песню неведомо откуда – выпускник института Лесгафта тренер по фигурному катанию Юрий Кукин начал писать свои песни аж в 1948 году. Журналист и альпинист Юрий Визбор начал писать песни в середине 50-х, он учился в Московском Педагогическом, где писание песен было делом почетным. Еще одним студентом МГПИ был историк и правозащитник Юлий Ким, начавший писать свои песни в 1956. Ученый океанолог Александр Городницкий даже не умел играть на гитаре, а просто пел свои стихи с 1953 года.
Время призвало и призванные, ведомые импульсом, важным как сама жизнь, взяли и встали в строй.
Городницкий – Деревянные Города
Хорошо, тогда другой вопрос – для чего? А вот на это ответить можно – для того, чтобы люди знали – как жить. Как это принято у любых подлинных бардов, песни "авторов-исполнителей" содержали в себе подробнейшие инструкции о том, как следует поступать в любой ситуации.
Советская идеология, конечно, сочинила свои десять заповедей – Моральный Кодекс строителей Коммунизма, но любая идеология, спускаемая сверху, имеет один врожденный минус – ей никто не верит. Как пел "Наутилус" – "одни слова для кухонь, другие для улиц". Поэтому герои авторской песни передавали в песнях самое главное знание: знание того, как идти по жизни с достоинством, как оставаться прямым в королевстве кривых зеркал.
Высоцкий – Я Не Люблю
Интересно, что во времена Хрущевской "оттепели", когда вдруг в главной трибуны страны прозвучало признание царя-батюшки, что в нашем царстве не все, оказывается, было так, как должно быть, и много миллионов жертв сталинского режима погибли или пострадали зря, все на несколько коротких лет показалось возможным. В журналах публиковались запрещенные книги, на стадионах читались рискованные стихи молодых смутьянов, а некоторые из так называемых "бардов" были приняты на службу в официальные концертные организации.
Но, конечно, какой бы заманчивой не казалась иллюзия того, что с государством можно договориться, всегла были люди, которые чувствовали, что старательно выстроенная система двуличия и лжи никогда не уйдет с миром.
Вот вам Александр Галич.
Галич – Красный Треугольник
Этих "поэтов с гитарами" и тысячи, а песен – десятки или сотни тысяч, и лучшие из песен этого замеса обладали удивительной силой, схожей с библейскими притчами – они были вне времени, а значит они не стареют, они остаются всегда про сегодняшний день. Вот как эта песня Окуджавы.
Окуджава – Ворон
Я уже упоминал когда-то удивительную, милую и щемящую черту того времени. Тогдашние поэты с гитарой чувствовали своего рода цеховую принадлежность и были как будто связаны друг с другом невидимыми проводами; если кто-то из цеха мастеров писал новую хорошую песню, она в течении нескольких дней облетала всю огромную страну без помощи каких-либо технических приспособлений – магнитофоны по тем временам были все-таки роскошью, а по радио бардовскую песню передвать обычно боялись.
Передача шла другим методом: все пели песни друг друга. Я видел это собственными глазами; дело в том, что мне в жизни удивительно повезло – в компании моих родителей и их друзей, веселившихся у нас дома, и проводившим время в танцах или спорах, иногда появлялся сам Женя Клячкин. Притушивался свет, все садились на пол или на что было, и начиналось священнодействие. И очень часто можно было услышать "вот Юра Визбор тут написал одну смешную песенку" (почему-то у Клячкина песни всегда назывались ласкательно "песенками"; впрочем он и сам был такой – ласкательный, настоящий апостол любви). Женя Клячкин.
Клячкин – Грустная Песенка О Городских Влюбленных
С Клячкиным вообще-то странная история.
Такое ощущение, что неизвестные бесы хотят стереть все напоминающее о его существовании – его песни убрали отовсюду, как будто его никогда и не было. Клячкина нет в iTunes, его сложно найти в интернете, те немногие CD, которые мне доводилось видеть составлены из довольно унылых концертов конца его жизни – а ведь он был музыкально, видимо, самым одаренным из всей плеяды российских авторов-исполнителей.
Евгений Клячкин окончил с отличием Лениградский инженерно-строительный институт и работал инженером-проектировщиком. В октябре 1961 года им была написана его первая песня. Поначалу он писал, в основном, на чужие стихи – Вознесенского, Кузьминского, Горбовского, Бродского; более того, большая часть населения России познакомилась со стихами Бродского именно благодаря Жене Клячкину. И даже хотя сам Бродский, как и подобает настоящему поэту, считал, что слов вполне достаточно, и музыка их просто опошляет, и поэтому относился к клячкинским песням, мягко говоря, с сомнением, это отнюдь не делает их менее совершенными.
И когда история расставит все по справедливости красоты, Клячкин назовут одним из гениев русской песни.
Клячкин – Ах, Улыбнись
Наверно дело философов и культурологов – написать подлинную историю "авторской песни", объяснить причины ее появления и мутации; рассказать, как было ими обретено первородство и на что оно вскоре – судя по культурологическому анализу – оказалось обменено.
На смену бардам очень скоро пришло другое поколение, с другими культурными ориентирами, с другим музыкальным рядом и другим словарем, поколение рокеров. И даже если принять во внимание, что многие рокеры, как я сам видел, по ночам могли застенчиво напевать бардовские песни, никакой преемственности между этими двумя потоками по большому счету не было.
Но важно в этой истории совсем другое: в течении довольно большого периода времени поэты с гитарами были для всей России источником чистой воды, поэтому и любовь народная к ним не прекращается; их именами называются улицы, астероиды и горные пики. И вечный кодекс чести и красоты, заново сформулированный ими для нас, остается в самом сердце русской культуры.
Окуджава – Грузинская Песня
Но я пообещал в самом начале говорить о бардах в моей жизни – и честно скажу, что идеалы, сформулированные в их песнях, наполнявших мое музыкальную вселенную в детстве, похоже что сформировали всю мою жизнь, и когда пришла новая музыка, новые бокалы с новым вином уже
было на что ставить. И красотой этих песен, сформатировавших меня в детстве, я продолжаю быть восхищен до сих пор.
И последний эпизод – примерно осень 1961 года, я в первом классе, климат оттепели и дуновение свободы, по телевизору передают концерт бардов в Мариинском Театре; песня за песней, ошарашивающая своей искренностью и красотой, как будто пришло новое время. После этой передачи я, хоть и был совсем маленький, понял, что теперь дело за мной, попросил маму меня не трогать какое-то время, нашел лист бумаги и сел писать свое первое стихотворение.
И этот долг навсегда останется невыплаченным до конца и за него я буду всегда благодарен. Спасибо.
Клячкин – Мокрый Вальс |
