|
Radio Silence,
17 мая 2015
 Здравствуйте!
В массе писем, приходящих ко мне по поводу Аэростата, нет нет, да и встретится письмо "расскажите, пожалуйста про ваш альбом Radio Silence". Ну, что ж, сами попросили.
 БГ - Radio Silence
Первое, что бросается в глаза - это то, что история записи альбома "Radio Silence" представляет из себя цепь удивительных случайностей. Безумный нью-йоркский изобретатель Кенни Шейфер, автор беспроводной гитары и прибора для электроакупунктуры, придумал устройство, позволяющее в Америке без помех принимать русское телевидение. Посмотрел сам и влюбился в Россию. На дворе была перестройка; Кенни решил, что - на волне новой русско-американской дружбы - нужно привезти в Америку какого-нибудь русского и записать альбом с лучшими музыкантами и продюсерами.
Он начал искать кого-то, кто был бы знаком с музыкальным миром России; нашел жизнерадостную девушку-певицы Джоанной Стингрэй, которая уже несколько лет при каждой возможности приезжала в Ленинград тусоваться с подпольными музыкантами и художниками. Потом она еще вышла замуж за Юру Каспаряна, гитариста группы "Кино".
Джоанна дала Кенни мои координаты, и телега покатилась. Кенни совершил чудо и абсолютно невыездного меня, вопреки запрету на самых верхах, вытащил в Нью-Йорк, искать фирму, которой было бы интересно это выпустить. Интересно было всем, но когда меня привели в директору крупнейшей фирмы CBS, легендарному жизнелюбу Уолтеру Йетникову, он подписал контракт, даже не слушая моих песен - ему понравился мой вкус к шотландскому виски.
По ночам меня водили по ночным клубам и знакомили то с Боуи, то с Игги Попом, то с Дебби Харри. С Дебби и ее мужем Крисом Стайном, музыкальным гением Blondie мы подружились, и я ходил к ним домой слушать музыку и смотреть рестлинг. Несколько дней я жил на даче у Лу Рида, он показывал мне тайны гитарного звука, и мы наперегонки писали песни.
Зашла речь о выборе продюсера. Я в то время по своим личным причинам был одержим группой Eurythmics. И вдруг случайно оказываюсь в студии с гитаристом и композитором Eurythmics, одним самым на тот момент модных продюсеров мира Дэйвом Стюартом, мы случайно записываем с ним песню, и он тут же случайно соглашается продюсировать альбом еще ненаписанных песен совершенно неизвестного ему русского.
Впрочем, есть ли в мире случайности? Если посмотреть на дело с другой стороны, все и не могло случиться иначе. Джоанна, Кенни, Дэйв и все-все-все исполнили свои роли для того, чтобы исполнилось мое жгучее желание - научиться делать русскую музыку не хуже, чем в остальном цивилизованном мире. Как говорили братья Блюз, "нас послал Бог".
Так я - первый русский, не связанный никакой политикой - оказался в Нью-Йорке. Там и были записаны первые песни.
БГ - Postcard
Началось история в Америке, но к американской музыке я всегда относился спокойно: музыка, которую я люблю, обычно происходила из Англии. Мы с Дэйвом тщательно все обдумали и объявили CBS, что переезжаем работать в Лондон. Те пожали плечами, но деваться было некуда. Началось лето, мы плавали по каналам на Дэйвовской барже, пили на солнечной палубе шампанское и швартовались у домов его друзей. Дэйва любили все - и таким образом Джордж Харрисон, Рэй Купер, половина Монти Пайтона - все стали частью этого большого полотна.
Дэйвовская студия Church располагалась, действительно, в здании средневековой церкви. Записываться там было отдельным приключением. Было решено во время записи еще и снимать документальный фильм (потом названный Long Way Home). Сюжет его, в представлении крупного голливудского режиссера Майкла Аптеда, должен быть выглядеть просто:
дикий житель России, попав в цивилизованный мир, осваивается в пространстве и в процессе этого совершает много странных действий, которые зрителям будет интересно наблюдать.
Тогда я еще не совсем понимал, почему сьемка высасывает энергию из жизни; но внутреннее отчаяние от назойливого присутствия камер не проходило, и перед тем, как нажимать кнопку "запись", приходилось обыскивать зал - не прячутся ли где-то за щитами звукоизоляции люди с микрофонами и кинокамерами.
БГ - Fields Of My Love
Помню один денек: утром Рэй Купер записывал конги, а днем подошли Анни Леннокс и Крисси Хайнд записывать подпевки. Впору было тронуться умом, но как-то я удержался. Крисси, певица из Pretenders, дама вообще воинственная, но удивительно открытая и естественная; они с Анни вежливо разговаривали, ожидая когда Рэй закончит, хотя едва ли были в сильно приятельских отношениях. Учитывая непростой характер обоих этих царственных особ, такая выдержка делала им честь.
Они все прекрасно спели; в какой-то момент мы с Крисси остались одни в огромном церковном зале, где стояли микрофоны, сказочная коллекция Дэйвовских гитар и Аннина фисгармония. Крисси сказала: "Хэй, Борис, а я ведь знаю, кто ты". Я так и обмер, по русской привычке ожидая какого-нибудь разоблачения. "Я вижу тебя насквозь, - продолжала она, - ты, хоть и русский, а настоящий хиппи". Услышать это от звезды панка, прославившейся песней "Кастет в кармане", было сильным ощущением.
"Знаю, - продолжала она, - потому что я сама такая".
БГ - Real Slow Today
Мы писались в большой первой студии; всего их в здании было 3; чуть меньше вторая, и за углом с отдельного входа, маленькая третья, которую Дейв приспособил для того, чтобы молодежь училась звукозаписи и могла заодно подработать.
А молодежи было много. Стюарт мог идти по Кэмденского рынку, остановиться послушать уличного певца и, как само собой, пригласить его бесплатно записаться. Некоторые приходили и уходили; а некоторые оставались, и Дэйв придумывал им какую-нибудь работу. По вечерам шли в какой-нибудь из ближайших музыкальных пабов или придумывали специальные приключения.
Во второй студии писал свой новый альбом Билли Маккензи - один из самых удивительных гениев-эксцентриков британской электроники. Маленького роста, в какой-то нереальной шапке пирожком, он приходил в студию с двумя гончими на поводках. Видимо, одному у себя в студии ему было одиноко; и иногда он заходил к нам выпить кофе. Как-то раз я заикнулся, что не знаю, что делать с песней.
"Хорошая песня, - сказал он, - я бы на ней спел". Я разинул рот. Потом поставили трек и пошли к микрофонам. Билли запел. Это было нереально - как будто разверзлись небеса, и спустился ангел. Сидевшие в аппаратной боялись пошевельнуться. Когда лента закончилась, Билли пришел в аппаратную и спросил: "Ну как, подходит?" И полное молчание; из полудюжины людей ни один не мог вымолвить ни слова.
Билли только улыбнулся. Он знал силу своего голоса.
БГ - That Voice Again
Лето шло к концу. Пора было заканчивать альбом. Уж не помню почему - запись переехала к Дэйву в Лос Анжелес. Там у него был большой дом на нескольких уровнях с бассейном, спортивной площадкой и очень приличной студией; все вместе напоминало Версаль в миниатюре.
Слово "Версаль" тут непростое. В застольных разговорах выяснилось, что Дэвид неспроста носит историческую фамилию Стюарт. Точная степень родства с королями не устанавливалась, но что-то в нем было совершенно не от мира сего; и несколько раз люди, прощаясь с ним, забывались, и, опустившись, как положено, на одно колено, целовали ему руку с подлинным королевским перстнем.
Дэвид А. Стюарт, со своими светлыми кудрями в тот момент, действительно, был Королем-Солнцем популярной музыки. Eurythmics были на вершине успеха, за честь работать со Стюартом билось полмира, он был на дружеской ноге со всем Голливудом, у него можно было наткнуться то на Мика Джаггера, то на Шинейд О'Коннор, а в кухне, вокруг стола, за которым мы завтракали, за пару месяцев до нас был написан первый альбом Travelin' Wilburys.
При этом закончить альбом было ох как непросто. То ли по застенчивости, то ли по неопытности, то ли по глупости я никак не мог объяснить инженерам - чего я хочу; мы все начали нервничать; в какой-то момент Дэйв, глядя в воду, задумчиво сказал: "А потом, наверняка, напишут - Дэйв Стюарт своими штучками испортил отличный фолк-альбом БГ". И столкнул меня в бассейн.
БГ - Winter
Но все-таки мы его закончили. И не так уж долго это длилось. Эпопея "Radio Silence" началась зимой 1987. Весной пошли песни и записи. Летом 1988 альбом был закончен, осенью смикширован и практически готов. И я вернулся домой к "Аквариуму"; мы снова пустились играть концерты.
На мой день рождения в конце ноября в СКК прошла презентация - два концерта под названием "Аквариум и Друзья". Приехали Дэйв, Рэй и еще несколько новых знакомых.
Весной 1989 я вернулся туда, где все начиналось - в Нью-Йорк; по контракту нужно было играть концерты в поддержку пластинки; я собрал группу, где единственным, кроме меня, русским был басист "Аквариума" Саша Титов.
Про звукозапись мне уже было известно; теперь хотелось попробовать на себе - как происходят концертные туры в настоящем мире. Летом мы поехали с концертами по Америке и Европе, а осенью 1989 я вернулся в Ленинград таким же, как уезжал - без денег и без дома. Но вернулся, как после полета в космос - зная что-то, чего никто другой вокруг не знает.
А в начале января 1990 я уехал в Лондон - писать песни для второго англоязычного альбома. Сделал несколько демо, показал на фирме; песни им понравились, но мы разошлись во мнениях - каким альбом должен быть. К тому времени симпатизировавший мне любитель полных чаш Йетников уже ушел из фирмы, а новые хозяева были настроены на поп-музыку и мне категорически противны. В итоге, контракт был ко взаимной радости аннулирован, а собранные демонстрационные записи новых песен были потом изданы моим московским другом под названием"Radio London".
Но это уже совсем другая история.
БГ - Time
Как много ломалось на родине копий по поводу того - можно было записывать этот альбом, имею ли я право писать и петь не на русском языке, имею ли право записываться в хороших студиях с заморскими музыкантами. Но Бог с этими копьями. Глядя на эту одиссею, я замечаю сегодня, что (хотя я и не знал этого тогда) в основе хаоса лежала ясная логика. Говорят, что искусство всегда имеет, по крайней мере, два слоя - один, очевидный сразу, и внутренний, только постепенно различаемый сердцем.
Внешняя история Radio Silence не имела никаких аналогов и напоминала волшебное путешествие, магический трип - каковым она и была. Вечная и всегда новая история человека, который вырывается из серого быта и попадает в мир своей юношеской мечты; и узнает, что этот мир не только существует на самом деле, а в этом мире у него еще есть свое место.
Но написанные для Radio Silence песни не просто складываются в связную историю; в глубине их течет подземная река; в основе их лежат вещи, которые, вне всякой зависимости от моих намерений, оказались запечатлены на этом альбоме. И они, видимо, должны были быть сказаны именно так и никак иначе.
Не зря в интервью тех времен (которые я перечитывал, готовя эту передачу), я неоднократно говорил, что в тот момент писание песен для "Аквариума" перестало иметь смысл. Просто потому что мы сделали то, что мы должны были сделать; на "Равноденствии" "Аквариум" 1980-х достиг своей вершины, и идти дальше было некуда. Как у Кастанеды, я дошел до конца тропы и прыгнул в пропасть. И вот альбом песен, написанных на другом языке, спетых с чудовищным акцентом, записанных с незнакомыми людьми в непривычном и не сразу понятном мире, оказался шаманской тропой, ведущей в будущее. Где уже ждал "Русский Альбом".
Неисповедимы пути твои, Господи. Спасибо!
БГ - Mother
|
