И С Т О Р И Я     С В Е Т Л Ы Х     В Р Е М Е Н

АКВАРИУМ - ЗЕРКАЛО РУССКОЙ РЕВОЛЮЦИИ

Do You Remember the Days of Slavery
BURNING SPEAR

Вокруг Аквариума всегда имел место быть неаквариум. Иными словами - Зона. Наша родная российская зона. Окинем эти места предельно беглым взглядом, чтобы не стало горько или противно. Это унылые окрестности, однако разобраться с ними надо.
Русская Революция - дело темное. Жид ли, масон ли, Сталин ли, Ленин ли - кто ее запорол, теперь фиг разберешь. Сейчас понятно одно: Россия почти на столетие была выкинута из нормального мирового процесса, мировой истории. Она построила из себя храм на крови, ограждавший ее от остального мира. И этот Храм, заваливший своими обломками многих и многих, только сейчас начинает скрываться в океане истории.
На самом деле паралич мозга у Ленина начался с того момента, когда он научился читать. Ему очень понравилось читать книжки, и он остался вечным студентом. В конце концов он превратился в дауна. Так бы я решил его биографию.
Сталин уже ничего не читал. У него было крайне неразвитое азиатское сознание. Россия при нем приобретает черты зловещего Востока, становится главным Чудовищем мира. Восток сбрасывает свою сказочную пелену и предстает Империей Зла.
Над страной зависает коммунистический полумесяц, в Москве расцветает азиатская готика, зажигаются яркие кремлевские звезды. А высоко-высоко, в неприступной башне сидит восточный батька, крутит ус и думает. Его воображаемый народ поет счастливые песни.
Похищение русского трона бандитами не могло отразиться на нашей культуре. Ущербный карликовый восток надрывно пировал свою победу в темных московских покоях, как бандиты, не знающие веселья. И музыкой России стала воровская песня.
Вполне естественно, что музыкой этого народа становится блатняк. Во время войны рождаются национальные гимны, но в целом музыкой коммунистической России был блатняк, сдобренный цыганщиной - музыка победившего концлагеря, ныне эксплуатируемая современной попсой. (Из него только Высоцкому удалось сделать то, что можно назвать российским блюзом). Ибо другая свобода этой стране в ту пору была неизвестна. И идеал воровской силы был единственным идеалом этого замкнутого пространства.

Спор Запада и Восток а в России, которого я мимоходом коснулся, заложен в одной фразе - "Мы хотим жить исторически". Это вечный крик души европейца-славянина среди повальной азиатчины. Первым закричал Чаадаев, Петр Яковлевич. Съездив в Европу, он был сражен разумом, который открылся ему в европейской истории. Он заперся в своем московском флигеле, думал одну тугодуму, курил крепчайшую сенсемилью и в итоге написал очень нужное сочинение о родине.
Расшифровать его можно так - ты не родина-мать, ты глупая отсталая баба. Поскольку Чаадаев обращал свое сочинение дамам, ему приходилось быть более галантным.
"Мы хотим жить исторически" - эту фразу Мандельштама 20-х годов почти дословно повторит Пастернак в конце 40-х, в период чудовищной деспотии сидя на даче, предаваясь прелестям любви, что-то предвидя и отчаянно тоскуя по воздуху истории, по ее христианскому логосу. Поэты помнили еще, что такое жить в осмысленной истории, участвуя - стихами или как-то еще - в судьбе державы. Рок-поколение уже выпадает из державы, из истории.
Но в целом, пытаясь сейчас разобраться с историей России, ты оказываешься в области клинического сознания. Российские рокеры были первыми, кто обрубил эту тему вообще, тем самым выступив из исторического маразма, в который впала Россия в те годы.

Культура России рубежа веков - тема необъятная, к рок-музыке отношения не имеющая. Однако взглянув на эту культуру стоит, чтобы понять, что мы оставили позади.
Та эпоха была одной из самых великих культурных эпох, состоявшихся в истории человечества. По своему размаху она сравнима с Афинами эпохи греческой классики или итальянским Возрождением. Это был последний взрыв классики, то есть той всеевропейской парадигмы, которую задали греки. Все ее культурные плоды вряд ли можно охватить. Возьмем только литературу. Великий синтез греко-латино-итальянского культурного мира происходит в поэзии Осипа Мандельштама - на почве русского языка, на которой эллинские семена дают свои чудесные всходы. В Велимире Хлебникове совершается еще один синтез - русского язычества, христианства, Востока, магии и точных наук - опять же на почве русского слова. В ранних поэмах Маяковского происходит панк-революция - свергаются и профанируются христианские боги, боги-хранители российской культуры той эпохи. Сознание отвязывается от старых богов. Сам Маяковский остается ни с чем и подсаживается на черный русский наркотик - государство, но его ранняя работа, эта мистерия развоплощения богов почти двух тысячелетий европейской истории, вряд ли может быть переоценена. По духу Маяковский - первый российский рок-н-роллер. Лучше его никто уже не сыграет на басовом барабане.
Русская философия той поры, в лице Бердяева, Флоренского, Розанова, одухотворенная православной традицией, наконец обретает вполне человеческий язык, оставляя позади кошмарные немецкие словеса, бывшие языком философии. В Василии Розанове происходит синтез русской литературы, которая наконец становится просто человеком. Розанов - пик литературы вообще, как идеи и как ремесла. Я перечислил всего лишь те имена, которые сами пришли на ум благодаря специфике моего образования. Дать хотя бы приблизительную картину русского культурного космоса той поры вряд ли кому под силу.
В начале века появляются даже свои грибы. Один из них - Алексей Ремизов. В полубредовой философии Николая Федорова с ее лейтмотивом "воскрешения всех мертвых" можно увидеть предчувствия ЛСД в грубо-позитивной форме. Но все просрали большевики - ебаные политики-интеллектуалы. Когда большевики взяли власть - Розанов пошел собирать окурки на Царскосельский вокзал. Он понял, что настал пиздец и очень надолго.

У рок-поколения русская история была отобрана. Потому что сама эта история выбросила за борт человека. Потому что новое сознание противилось этому кошмару. Отобран был сам смысл, который вкладывается в слово "отчизна". Так или иначе, сознание рок-н-ролла отвязывается от России и перестает искать что-то для себя в этой плоскости - российской культуры XIX века.
Шестидесятники были последними, кто дышал воздухом этой истории - им предоставилась такая возможность в период хрущевской оттепели. Эта та же история перекрыла им кислород. От них остались гимны одиночеству, светлая печаль и уникальные российские блюзы.
Шестидесятники очень дорожили своими несчастными Эго и постоянно друг с другом ссорились. Их учителями были писатели и джазмены Америки. У шестидесятников был свой джаз, и он был музыкой их религии, которую можно назвать стоическим индивидуализмом, но этот джаз не мог впустить в себя осмысленную речь, впитать в себя слово. Сама поэзия была еще слишком сильна как идея, и она не могла сбросить с себя свое достоинство и пойти на службу в джаз-бенд. "Меня нельзя спеть хором"- гордился Бродский. Шестидесятники не знали, что такое кооперация.
Но времена, они меняются, как пел Боб Дилан, один из учителей Бориса Гребенщикова. Битлз как раз были теми, кто спел хором. И хор они собрали неисчислимый.

Пожалуй, Аквариум был самым радикальным методом отстранения. В ту эпоху Государственной Машины они смогли забыть о ней как о страшном сне и не стараться его припомнить. Они смогли начать строить свой замок и вступить в эпоху Нового Средневековья раньше, чем кто бы то ни было.
Аквариум вышел на принципиально иной уровень сознания, подключившись к тому, что уже было сделано на Западе. На том уровне сознания нет истории, но есть музыка и мифы, и конечно, Битлз были их проводниками.
Переориентация русского сознания началась с Битлз. Градский, Макаревич, Козлов хором свидетельствуют: все началось с Битлз. В 1965 году Борис Гребенщиков приходит из школы, настраивает приемник и попадает в Битлз. Ему открывается смысл жизни.
Звуки Битлз переворачивали старую вселенную. Все, кроме Битлз, разом увиделось чудовищным нагромождением сложностей.
"Были рождены мы в круге света" - споет Макаревич в 1989. Все песни Машины Времени, Аквариума и некоторых других можно увидеть как попытку воплотить тот первичный световой импульс, рожденный Битлз, то ощущение небывалости мира, когда "стало видно далеко во все стороны света".
Отталкиваясь от стереотипов "потерянного поколения", БГ называл свое поколение "найденным". Битлз отменили все, кроме чего-то изначального, их темы были натуральны, а светлые и грустные мелодии легли как родные на славянскую душу. Рок-музыка снова возвратила на землю простые вещи, сумев их наполнить простым и новым смыслом. Наверное, поэтому рок и сумел выстоять на фоне унылой брежневской поднебесной, с музыкой проводив в тартарары Стозевное Чудище российской государственности.
И в отличие от литературы, пораженной в сердце этим Драконом, рок-музыка смогла его пережить.

Сравнение двух типов шестидесятника, западного и российского, говорит лишь о том, куда уплыла резвая Европа. Наш шестидесятник врубился лишь в лево-радикалов 60-х, обосравшихся сартристов-маоистов. Они по достоинству оценены в Нобелевской речи Солженицына. Наш шестидесятник все еще играл в игрушки с государством. Но Россия и ее интеллигенция не могли врубиться ни в кого другого - она все еще разъебывалась с грехами прошлого и ей нужна была политика, не любовь.
"Уберите Ленина с денег" - истошно кричал отечественный шестидесятник. "Нас не спас ум, нас может спасти только сердце" - утверждал сам дух 60-х на Западе. Кто из наших шестидесятников понимает о чем это? Глубокий провинциализм России и ее локальных литераторских и винно-водочных ценностей особенно стал ясен с падением железного занавеса. Оказалось, что большинство из нас говорили и писали на каком-то туземном диалекте. И интеллигентская Россия слишком была занята собой, чтобы взглянуть на окружающий мир.

Понять все это можно - местные проблемы душили, с России нужно было снимать железный колпак. Российские шестидесятники одержали победу - нашелся среди них тот, кто развалил великую империю. Наполеоном 80-х, который перекроит карту мира, мог стать только мудак - тот, кто будет править Поднебесной недеянием, кто пустит все на самотек, в точных терминах любимого Дао Дэ Дзин. По масштабности деяний Горбачев в истории Европы сравним только с Наполеоном. Таким образом, шестидесятник выполнил свою историческую миссию и остался не у дел. Потому что нет сейчас такой интеллигенции, которая смогла бы повлиять на следующего царя, тупого азиата, и пересадить его с водки на более благородный наркотик. Или по крайней мере пиздануть по наци-панку Жириновскому чем-то подобным "California Uber Alles". Все как раз наоборот - Жириновский сам поет песенки.

Открытие новой музыки, философии жизни, культуры было столь ошеломительно, что рок-поколение стало попросту не с кем разговаривать в пределах русской культурной традиции.. Между роком и классикой разверзается бездна непонимания. Обрывается сам Диалог, соединявший век XIX и век XX. "Мы жили так странно две тысячи лет..." - с кем играть эту музыку?
"Так начнем все с нового дня" - поет БГ, чувствуя себя новым Адамом. Рок-н-ролл вводит новое летоисчисление - не от Рождества Христова и, тем более, не от выстрела "Авроры", но от утренней зари Битлз. Новую эру задает послание из Ливерпуля.
Песни БГ превращают диалог с культурно-историческим прошлым России. В нем уже не разобраться, туда уже не въехать. БГ "чувствует себя в тысячелетии мировой истории" и совсем чуть-чуть в конце XX века на территории нашей страны. Высоцкий, Окуджава, Галич - все они ощущают себя детьми России и ее больной истории, и им, а не кому-нибудь, расплачиваться за ее грехи. Кто-то встает в непримиримую оппозицию к обществу и поет о жертвах террора (Галич). Но кому-то сквозь кровавое облако сталинщины еще грезятся девственные ленинские политкружки, кто-то еще вдохновляется героикой гражданской войны.
Высоцкий, незнакомый с традицией американского блюза, создает по духу его русский эквивалент. Ему первому удалось соединить поэзию и гитару. Отныне гитара окончательно входит в закон - до этого она выполняла роль подыгрывающего инструмента кабацких песен (был еще поэт Игорь Северянин, который распевал свою гнуснейшую лирику под гитарные переборы).
Высоцкий был герой, преследуемый нашими национальными чудовищами, о которых он пел как о злом Роке и горькой Судьбине, искавший спасение в светлых мотивах богатырской сказки. Он создал свой законченный эстетический мир, Российский Блюз. Такие его вещи как "Банька" или "Все не так ребята" вряд ли по своей мощи смогут сравниться с чем-то в русской музыке, исключая Шаляпина. Начав с фольклорных сказок, Высоцкий дальше всех зашел в мир русской песни, дойдя до рекрутских плачей, коснувшись магических глубин этого песенного мира. Некоторые его поздние песни сродни заклятиям и заговорам. От традиции, распаханной Высоцким, будут питаться еще многие и многие. Такие люди как Юрий Шевчук, Саша Башлачев, Гарик Сукачев или Чиж - одни из его очевидных духовных наследников.
Булат Окуджава ближе всех подошел к тому, что можно назвать российским госпел, то есть церковным пением. Его песни молитвенны, в его голосе присутствует благодать. Фактически, его песни могли бы звучать в церкви. В свое время они и создавали какие-то невидимые церкви, собиравшиеся на часок у бобинного магнитофона с поскрипывающей лентой.
Александр Галич пел романсы, и петь он мог только об одном: как в России убивали людей. Галич, сам будучи преуспевающим сценаристом, был насмерть ранен этой историей - и не мог петь ни о чем другом. И в его голосе есть благодать.
Но в целом, авторская песня кровно связана с обществом и его историей. Она не мыслит себя вне страны, вне национальной привязанности. Рок-н-ролл - вне истории, и его сознание лежит в совершенно другой системе координат:

Нам повезло, что мы остались живы,
Мы могли бы стоять лицом к стене,
А это просто ребята ловят свой кайф

Как художник БГ находится вне исторического времени, у него свое время. Его нелюбимый исторический деятель, как он написал в анкете рок-клуба, какой-то жестокий китайский император. Им мог оказаться Цезарь Борджиа, или Нерон, или Сталин - неважно. БГ сбрасывает с себя груз истории своей страны и пытается жить вне "страшного царства слов". Он мог петь Вертинского о мальчиках, павших в Первую империалистическую, и в его устах эта песня была не о гражданской и даже не об афганской войне, но о Войне. "Неважно какая война, главное, что на ней убивают"...
Когда Дорз пели "Неизвестного Солдата" - THE WAR IS OVER - прямо на концерте рождались люди, для которых война была закончена, здесь и сейчас. Она останавливалась в сознании. The Doors stop the fucking War. Вьетнам останавливается усилием сознания - может быть, это главное послание Дорз.
Не хиппи остановили Вьетнам или Афган, просто в их сознании уже свершилось то, что реально произойдет с выводом войск. И больше воевать за родину-мать никто из нас не пойдет. Мать-алкоголичку давно уже пора было лишить прав материнства.

Забвение культуры своей страны Аквариумом было предопределено диалектикой самой культуры. Наряду с культурно-исторической памятью, в иные эпохи особенно благоприятно послать все на фиг и вообразить себя новым Адамом. Хитроумный вестник блага не обходится без толики забывчивости.
Этого требует, наконец, его нормальная физиология. В этом смысле физиологична сама культура, если ее рассматривать как единый организм. Человек, который провел длительный срок в безобразной неволе, чтобы жить дальше - отгоняет видения прошлого. Иначе, разгораясь и разгораясь, поддерживаемые кислородом памяти, они поглотят его в своем огне. Рок-н-ролльное поколение нашло тот безотлагательный выход за пределы исторической обремененности, который требовала физиология культуры. Оно поспешило забыть историю своей страны. Через пять лет оказалось, что эту историю не помнит никто.
Российский ад находился слишком близко, он не был в недосягаемой преисподней, где сомнительные черти жарят кого-то на сомнительной сковородке. Ад был в истории, на расстоянии одного поколения, и из него вырывались еще языки пламени. Двигаться дальше можно было лишь отодвинув его на внутреннюю дистанцию. И рок-музыка явилась для поколения заклятием советской ночи, исторического ада России.
Аквариум находит новое место художника, "красивый холм", который не захлестывали общественные миазмы. Разве что туда попадали какие-то брызги, способствующие созданию таких милых шедевров как "Козлодоев"... С этого холма взгляд простирался в дальние дали, и эта дальнозоркость позволяла не фокусировать зрение на том, как социум стремительно впадал в однозначную зависимость от лексики политинформации.
В песнях Аквариума гаснут социальные темы. Если они появляются, то только как добавочные полутона к другим темам - первичным основам обыденной жизни. Возвращение к весомости и важности таких вещей как Дом, Чай, Путь - одна из миссий культурного героя эпохи застоя.
Аквариум был крамолен только тем, что выше всего они ставили мастерство (так и не став профессионалами). В конце концов БГ - конформист, послушный подданный некоей иерархической Империи, и он не обременен ответственностью за творимое на других этажах общества зло. Он лишь знает свое место работы и оттуда его не попрешь. "Мое место здесь".
На самом деле Аквариум попрощался не с культурой России и ее историей, но с XIX веком и с тем, что осталось от него в веке XX. С системой ценностей, заданной русской литературой. БГ отграфоманил в 1975 (сказочка "Иван и Данило" сошла на него как сон в 1986 - на каникулах). В том же 1975 БГ понял, что и с театром ему не по пути. Про поэзию он высказался году в 1985 - " я бросил писать стихи, решительно и бесповоротно. В этом нет больше смысла".
Русская Литература XIX века была божественным медиумом. Во второй половине XX века эта же литература исчерпывает свою тему - Бытие Бога - и замыкается на себе: вопрос богоявления сменяется вопросом самовыживания. В свое время Запад воспринимал эту литературу как сказку - так же как мы сейчас читаем Толкиена. Сейчас, в 1994, этот медиум, бывший некогда культурным знаменем России, больше не работает.
Из всей русской культурной традиции ближе всего пришлась Гребенщикову церковь. Но церковь всегда была слишком далека от светских традиций. И главное, в отличие от негритянской церкви - создавшую традицию госпел и соул-музыки, церкви, незримо стоящей за всеми черными исполнителями, включая самых отверженных блюзовиков и рэпперов, русская церковь всегда была страшно далека от музыки. И до тех пор, пока православие не впустит в себя музыку, оно будет оставаться замкнутой религиозной сектой.
В 1987 году по ТВ состоялась беседа БГ с А.М.Панченко, специалистом по Древней Руси. Они говорили на разных языках, стараясь понять друг друга, и единственная тема, которая могла их сблизить, была именно православная духовность. Но жаль, что любитель и профессионал не могут как следует разговориться. Жаль, что наука и практика так друг от друга далеки.
Кому-то в Аквариуме не хватало отчетливого бунтарского момента (москвичам, живущим близ Стозевного Дракона), потому что протестом Аквариума был социально-политический похуизм. Но этот протест вышел строительством. Это было не отрицание, а замещение ценностей. Аквариум преодолел бунтарство и сумел ощутить себя частью культуры. БГ говорил, что рок противостоит культуре только на определенном умственном и возрастном этапе, потом он начинает впитывать. И никто, так как Аквариум в русском роке не прошелся по мировой культуре, найдя там что-то свое не по букве, а по духу.

Не мне вычерчивать логику развития русского рока. Я выбрал Аквариум, потому что на их примере лучше всего виден сдвиг сознания, отражением которого была наша рок-музыка. Плюс ко всему я был их фаном. Думаю, история русского рок-н-ролла уже состоялась. История русской поп-культуры не состоялась и на 1/10. Естественно, все это догадки.
Начало массового увлечения западными молодежными делами падает в нашей стране на середину 60-х, и весь наш рок проходит под знаком благой вести с Запада. Другими словами, это было простое копирование прекрасных первообразов. Нам оставалось лишь уклоняться от заданного маршрута и, возможно, кому-то это удалось, несмотря на отсутствие денег, аппаратуры и полицейское давление вышестоящих организаций. Можно только гадать, что же оригинального внес русский рок в мировую культуру (скорее всего ни фига), но факт есть факт: рок был единственной молодежной отдушиной эпохи безгласности и единственным альтернативным описанием мира. На его плечах лежала тяжесть философии поколения. Рок-н-ролл был героем 80-х, единственным публичным происшествием тех лет.
"Движение бардов распалось, - говорил БГ. Все они романтические одиночки. Кодекс одинокого рыцаря, меланхолии, да и принцип исполнения - один с гитарой ... Рок-музыка обязательно коммунальна. Люди делают что-то вместе, раскрывают себя и обогащают друг друга".
На место рыцаря-одиночки заступает рок-группа, объединение людей одного ремесла. В рок-группе, в самом производстве песни возрождаются старые принципы средневековой цеховой артели. Каждый отвечает только за свой участок работы, и иногда даже не знает, чем занят другой. И при наличии готового продукта (песни, альбома) совершенно неважно кто, что и куда внес. Разбираться с этим - скучная канитель критики.
Но отсутствие музыкального профессионализма помешало выйти нашей рок-музыке на мировую арену. Самое ценное в ней все же тексты - именно там лежит весь ее национальный колорит. И рок лишь модернизировал старые принципы бардовской песни, подпустив в нее немного электричества. Несмотря на частые заявления наших рокеров, что пора бы заняться, наконец, музыкой, музыкой никто так и не занялся. Рок был публицистикой, уличной героикой, тотальным стебаловом, театром одного актера, рассказом о скорбном житье-бытье, лестницей на небеса, альтернативой принятому мировосприятию. Музыка как бы еще не вылупилась из жизни, она входила в сам ее состав.
Аквариум были те, кто попробовали выдержать этот баланс - между музыкой и не-музыкой. Аквариумная текстовая и музыкальная эклектика одушевлена прикосновение конкретных людей, равно как и глубиной переживания той или иной переводной строки. И БГ и Майк черпали из англоязычной рок-поэзии, перекладывая на русский Боба Дилана, Марка Болана, Брайена Ферри. БГ всегда ощущал рок-мир как братство, и обвинения его в плагиате были непониманием самой сути вещей.
Русско-советский рок был обречен на музыкальную вторичность, но можно ли этой вторичностью перечеркнуть Аквариум, Кино, ДДТ, раннюю Алису, Башлачева, Ноль, других? Можно ли найти в западном роке что-то адекватное Янке Дягилевой, национальной гордости великороссов?
Важно, что рок-н-ролльщики создали это МЫ, которые могли их понять и поддержать - аудиторию слушателей. У каждой группы она была своя. "У нас есть шанс" Аквариума или "Дальше действовать будем мы" Кино подразумевало не только группу, но целое движение. Это спето одним человеком или группой, но каждый может найти себя в этой фразе. Фон рок-музыки всегда позитивен, рок-н-ролл настроен на дружеское взаимодействие со своей аудиторией. Художник, настроенный на конфронтацию, устарел как бивень мамонта (в панке он просто придуряется).
"Первые шесть лет я писал песни только для друзей, для тех, кто мог понять ссылки на Чжуан-Цзы или кого-нибудь еще, для узкого круга" - с каждым годом узкий круг Аквариума расширялся, в него вовлекались все новые и новые люди, неважно, пили они портвейн с Гребенщиковым или не пили. И это были очень разные люди, у которых других общих тем, кроме Аквариума, может быть, и не нашлось бы.
Аквариум отразили сдвиг общемирового сознания - в своей работе, в образах песен, в музыке. Уже в 70-х БГ лучше, чем кто бы то ни было, знал, куда смотрит история. Он знал, что словесный тип культуры отжил свое. Поэзия учила одиночеству, рок-н-ролл учил жить среди людей.
Сама постановка вопроса - рок и остальная культура - говорит о каком-то принципиальном отличии рок-музыки от всего остального. Не подлежит сомнению, что с появлением рок-музыки (или правильнее - поп-культуры) традиционная культура антично-христианского источника начала съеживаться, занимать свое место в музее, становится насквозь гуманитарной и бескровной. Всю тщету этой культуры воочию увидел послевоенный мир, читая дневники нацистских палачей, наслаждавшихся Моцартом. Это не парадоксы классики. Честнейший христианин Ницше оказался идеологом массовых убийств. Это тоже не парадокс, потому что и немецкий фашизм и русский коммунизм - ядовитые цветки именно европейской Традиции, ставшей нигилистической в своем существе. Нацистский погром Европы, как и коммунистический концлагерь, в который превратилась Россия, лишь актуализировал этот Нигилизм Европейского Сознания, переведя его из потенциальности научных и философских трактатов в грубую реальность.
Альтернативу могла предложить только Америка - новый континент, еще не узнавший распада сознания. Там собралась очень бардачная компания, и каждый принес с собой свой домашний инструмент. И поехало. Бестолковые негры подключают к своим гитарам электричество и фактически высекают новый звук, как добывают огонь. Этот звук развивается до сих пор. На новой земле рождается абсолютно новая традиция.
Эта традиция остается живой и по сей день, потому что ее влияние огромно: эта музыка впервые в истории человечества становится не просто интернациональной культурой, но культурой различных рас - белой и черной.
В 1910-1930 в дельте Миссисипи оформляется свой культурный мир - традиция блюза. В 1954 Элвис Пресли записывает свой первый сингл и открывает эпоху рок-н-ролла. В конце 60-х The Velvet Underground, а следом за ними The Stooges открывают эпоху панка. Это только самые важные события, без которых нельзя представить себе современную музыку и культуру, хотя, быть может, главные события - вовсе и не эти.
Но не блюзы и не Элвис, а Битлз, британский соул, то есть музыка души, меняют в России всю систему культурных координат, меняют саму точку сборки.
И я выдам лишь небольшую справку относительно европейской культуры послевоенных лет, потому что предмет для меня лишь начинает проступать из туманов.

дальше