Анатолий "Джордж" Гуницкий.

РАССКАЗЫ О САШКЕ

ИНЦЕСТ

Размышляя о непростых семейных раскладах, Володя неожиданно для себя обнаружил, что ситуация попахивает изощренным и многоходовым инцестом.  Его, Володю, с почти юношеских лет являвшегося внимательнейшим читателем Камю, Диккенса и Пруста, (некоторые их романы он даже конспектировал) и хэммиловской "Новейшей Мемории о Мертвых", ситуация с инцестом решительно не устаивала. Еще бы! Ведь ежели Петр Семенович-Сергеевич и в самом деле приходился  отцом-отчимом  молчальницы Татьяны-Марины, и мужем, пусть неважно каким по счету, Таисьи Викторовны, то получалось тогда, что он, Володя, женат на двоюродной, или троюродной, или даже на четвероюродной сестре своего брата Сашки, который умер совсем молодым.

Надо ли объяснять кому-нибудь дополнительно, что сестра Сашки являлась в точно таких же пропорциях и Володиной сестрой? Ежели Петр Семенович-Сергевич был только отчимом Татьяны-Марины, то все равно, и в этом варианте имелось немало неприятных, сомнительных нюансов. Даже и вне зависимости от преждевременной Сашкиной смерти. Володя фактически все равно и прежде был, - так уж получалось! - и теперь по-прежнему оставался, связанным узами брака с достаточно близкой своей родственницей.

Или... По странному стечению обстоятельств, Петр Семенович - Сергеевич с кривой, обезображенной головой в самом деле был не только отчимом и отцом Татьяны-Марины, молчаливой жены Володи, но и третьим мужем Таисьи Викторовны, матери Сашки, успешно, лет тридцать, примерно подряд, занимавшейся коллекционированием болгарских обоев в свободное от основной работы время. Поскольку Володя был братом Сашки, который в конце мая умер совсем молодым, то стало быть, Таисья Викторовна являлась и его, Володиной матерью. Так, во всяком случае, считали некоторые и многие. Володя редко виделся с Таисьей Викторовной. Десять - пятнадцать, ну тридцать, ну пятьдесят раз  в неделю...Только никак не больше. Поэтому он не был уверен, что именно она, погрязшая в болгарско-обойном собирательстве, и есть его мать. Сашка, когда Володя начинал разговор про скользкие семейные материи, отделывался совершенно неуместным в данном раскладе шутливым тремором нижней губы. Ему-то явно было все равно. Наверное, если бы он не умер совсем молодым, то переменил бы со временем свое наплевательское отношение к неясным изгибам родственных связей на что-либо более конструктивное.

Диалог Володи с почтенным Петром Семеновичем - Сергеевичем также не дал осмысленных результатов. Во - первых, тот не знал и не помнил, каким он был по счету мужем Таисьи Викторовны - пятым, вторым или на самом деле третьим, а во-вторых, с нескрываемой  гордостью считал, что безусловно приходится не слишком  разговорчивой Татьяне и отчимом, и отцом. Володю это просто бесило! Он хотел в сердцах сказать Петру Семеновичу-Сергеевичу, что безоставочное употребление твердого бретонского чая плюс покачивание нон-стоп кривой, обезображенной головой не могут быть панацеей от бездонных бытийных проблем. Не могут, не могут! И никогда, черт подери, не могли!

Просчитать в полной мере степень кровосмесительности  противоестественного родства  у Володи не получалось, потому что ни Петр Семенович-Сергеевич, ни Таисья Викторовна, и уж ни Татьяна-Марина, безмятежно плавающая по - своему молчаливому морю  - никто, совсем никто, ни де-факто, ни де-юре не мог разрешить его кошмарные подозрения. Володе хотелось встать на четвереньки и завыть. Он так и сделал: вышел на балкон и протяжно, надсадно взвыл.Через некоторое время послышалось неодобрительное урчание соседей по дому. Им отчего-то не слишком понравились звуки, доносившиеся с Володиного балкона. Да и ему самому его взвывание ничуть не помогло.

- Вот только инцеста мне не хватало! - уныло говорил сам себе  Володя,  - Вот только инцеста...Вот только инцеста...

ЯКОБСЕН LIFE 1

Однажды поздней осенью высшие и средние полицейские чины - вице-полковник, экстра-генерал, обер-сержант и прочие, поручили дознавателю Якобсену выяснить, таким ли уж молодым был Сашка. Который, как принято было считать, умер весной  совсем молодым. Проблема заключалась не только в том, что по мнению многих людей, в частности, женщин разного возраста, покойный Сашка был не так уж и молод; кстати, такого типа информация просочилась и в прожорливо-бесприципные сферы масс-медиа. Это -  во-первых. Вторым же аспектом, побудившим высше - средние чины приступить к дознанию, стало ничуть не лишенное реальных оснований  предположение о возможном негативном воздействии некоторых иерархических структур на отдельных индивидуумов. Было, было тут чем заняться.

Дознаватель Якобсен с решительным рвением взялся выполнять порученное ему задание. Он был не молод, и не стар, работу свою любил, получал немного, однако денег попусту не расходовал. Экономил. Копил. Накопленное тратил, в основном, на лекарства, потому что часто болел. За последние годы Якобсен перенес тулляремию, желудочный грипп, гнойный гайморит, бруцеллез, стоматит-прим с осложнением, а из острых и респираторных он практически не вылезал. Еще где-то он умудрился подцепить так называемую "южную гоноррею", хотя с женщинами общался редко, разве что только по производственной необходимости. Многие считали, что, судя по фамилии, Якобсен немец по национальности, или швед, или эстонец, или, в крайнем случае, еврей. Они ошибались. Якобсен был португальцем. Женщины, об этом узнававшие, отчего-то иногда дико возбуждались, и порою хотели немедленно вступить с ним в похотливую интимную связь. Где угодно. Когда угодно. Так было, например, с начальницей отдела кадров полицейского офиса, где служил Якобсен, и ему с трудом удалось удрать из ее кабинета, стены которого были густо увешаны репродукциями Левитана, открытками Сергеева и порнографическими постерами.

Дознание Якобсена продвигалось медленно. С трудом. Все действующие лица, с которыми он встречался, ничего полезного и значительного не могли ему сообщить. Или просто не хотели? Тем не менее, Якобсен не унывал и продолжал свой нелегкий, в чем-то даже опасный труд. Да, нелегко было. Но он хорошо помнил накрепко заученную еще с детских юных лет пословицу - "Не так живи, как хочется" - и работал. Жалко было только, что приближались его законные отпускные пять дней и отказываться от отпуска, как на протяжении предыдущих семнадцати лет, ему теперь не хотелось; Якобсен планировал во время отпуска подлечиться немного, пройти короткий, экстремальный и насыщенный курс локальной терапии, дабы окончательно избавиться от последствий локальной венозной гематомы на правом бедре. Он собирался поехать в Бейстегуи. Там, в теплом  зарубежном городе, в столице Страны Грез, очень качественно и круто было налажено медицинское дело, недаром ведь в уютных пансионатах Бейстегуи и окрестностей постоянно лечилось примерно около трех миллионов человек из разных стран Земли.

Только вот поездка туда, похоже, и вовсе ему не светила. Ничего не поделаешь, работа. Якобсен уж встречался с Володей, но тот был мало расположен к разговорам о своем брате Сашке, который умер совсем молодым. Ничего полезного Володя не сообщил. Беседовал Якобсен и с Володиной женой Татьяной-Мариной, только она почти все время молчала. Ее отец-отчим Петр Семенович-Сергеевич, напротив, с воодушевлением и энтузиазмом отреагировал было на якобсеновское предложение о столь важном для дознания диалоге, однако ему неожиданно привезли накануне немаленькое количество новейшего сорта твердого бретонского чая, и он во время встречи с Якобсеном ухитрился выпить около четырнадцати с половиной стаканов этого - как он уверял, крайне полезного и вкуснейшего напитка, - а до всего остального ему, похоже, и вовсе дела не было. Ну да, разумеется, Петр Семенович-Сергеевич еще беспрестанно покачивал во время встречи с Якобсеном своей кривой, обезображенной головой. Процессу дознания это помочь не могло. Другие еще были другие встречи и беседы: с медсестрой Дельфией, с Романом Майсурадзе -  хозяином ковра-самолета, на котором Володя и его брат Сашка, который умер совсем молодым, иногда летали над городом, с изящной полуодетой леди Сильвией, и даже с незнакомой юной девушкой, частично отдавшейся Сашке в грузовом лифте.Еще с кем-то. Еще вроде бы с кем-то. Но все равно, поезд дознания шел куда-то не туда. Вернее, он вообще никуда не шел.
 

ЯКОБСЕН LIFE 2

Едва ли не самой важной,  и уж точно более чем  значимой,  должна была стать встреча дознавателя Якобсена с Таисьей Викторовной, матерью Сашки, который умер в конце мая совсем молодым. Встретились они. Сначала Таисья Викторовна долго переодевалась, причем  в гостиной, на глазах у изумленного и шокированного Якобсена. Она натягивала колготки, примеряла различные лифчики и даже спросила у него, смеясь, какой из них он советует ей надеть сейчас. Якобсен не знал, в самом дел не знал. Ему очень давно не доводилось видеть раздетых женщин, разве что на пляже, куда иногда приводила его витиеватая тропа дознавательской работы. Таисья Викторовна угостила Якобсена чаем, правда не твердым бретонским, а обычным, не очень вкусным, названным в честь какой-то мертвой индийской принцессы, и они начали разговаривать о Сашке. В первую очередь, о том, сколько же ему было лет, когда он умер совсем молодым. Таисья Викторовна - она предложила Якобсену называть ее просто Тасей  - сказала, что точную дату Сашкиного рождения она не помнит, да и не знала ее толком никогда, а что ей, Тасе, нет и сорока. Якобсх.
 

ЯКОБСЕН ЛАЙФ 3

Якобсен запутался совершенно. Такого сложного дознания у него никогда еще не было. Еще два - два с половиной часа он провел у Таисьи Викторовны, но не продвинулся ни на шаг; Тася шуршала обоями, кокетливо смеялась, а потом резко и даже зло сказала, что ей уже пора идти на работу, и поэтому она решительно не видит никакого смысла в дальнейшей беседе. Что ж,  он ушел. Якобсен был хорошим, опытным, придирчивым дознавателем, но при этом совершенно неискушенным и по-детски наивным в тонких, извилистых вопросах плотского взаимоотношения полов, и к тому же он не имел ни малейшего представления о прелестях и достоинствах болгарских обоев..

Якобсен уныло брел по кривому и грязному центральному проспекту - мимо весны, мимо осени, мимо офисов и обменников, мимо лысеющих старых рокеров и многочисленных аптек, в соответствии с последними зарубежными ноу-хау торгующих обувью и овощами. Иногда наблюдались и обратные процессы, то есть, при большом желании в обувных магазинах и ларьках, и на овощных развалах, можно было достать некоторые лекарства. Только печального Якобсена это совершенно не интересовало. Он не знал, он впервые не понимал, куда же и как пойдет дальше поезд дознания. Тупик, просто тупик какой-то! Ведь если Тасе, или Таисье Викторовне было в самом деле тридцать восемь или даже тридцать шесть, то ее сыну Сашке, который умер совсем молодым, могло быть и пятнадцать, и даже триннадцать, и восемнадцать, и даже двадцать лет. Ну, в крайнем случае, двадцать два - двадцать четыре года. Но не больше. Потому что если бы ему было двадцать пять, то не было бы никаких оснований считать, что он умер таким уж совсем молодым, и Таисья Федоровна (тьфу, то есть, Викторовна!), тридцать лет занимающаяся коллекционированием болгарских обоев, никак не могла иметь сына, которому было бы больше двадцати трех. Иначе выходило, что Сашку она родила, когда ей самой было от двенадцати до четырнадцати. Теоретически это, разумеется, возможно. Но как же тогда быть с Володей? Ежели он в самом деле был старшим Сашкиным братом?

Сомневаться в этом не приходится, с таким же успехом, - думал усталый Якобсен, - можно сомневаться в существовании Солнца, Луны и Земли. Пусть Володя был ненамного старше Сашки, лет эдак на пять-шесть, то получается, что его, Володьку, она родила, будучи десятилетней девочкой? Несколько маловато...

Якобсен остановился. Попробовал мыслить последовательно. Итак, предположим, что Сашке, который умер совсем молодым,  было девятнадцать лет. Хорошо. Это вписывается в категорию "совсем молодой". Далее. Володя был старше на пять, на шесть лет - значит, ему было в момент смерти Сашки двадцать четыре года. Или двадцать пять лет. Годится. Таисье же Викторовне, выходит, было в период Сашкиной смерти не более пятнадцати. Но если она уже тридцать лет занималась коллеционированием, то...

Якобсен даже и не заметил, как оказался в свое родном полицейском офисе, в коридоре возле главного дежурного ундерштаба, метрах в пяти от входа в кабинет генерала "Твою Мать". Вообще-то у экстра - генерала, возглавляшего конторой, в которой служил дознаватель Якобсен, была другая фамилия, более привычная. Однако на протяжении многих десятилетий доблестного экстра-генеральского руководства, за ним как-то незаметно неуловимо закрепился лейбл "Твою Мать", поскольку  именно эти два слова составляли основную содержательную линию его речевых  высказываний.

Якобсен не собирался заходить к экс-генералу, ведь докладывать ему не о чем было. Но в этот миг "Твою Мать" неожиданно вышел из кабинета.

- Якобсен, твою мать, - добродушно сказал он, - Ну что, твою мать, как там у тебя, твою мать, дела идут, твою мать, с этим, твою мать, Сашкой, который, твою мать, умер совсем молодым?

- Да идут как-то, - неуверенно ответил Якобсен. - Как-то идут, да...как-то...идут дела, идут...Да...

Генералу "Твою Мать" ответ дознавателя Якобсена не понравился.

-Твою мать,  - недовольно прорычал "Твою Мать", - Я вот только, твою мать, домой, твою мать, собрался, а у тебя, твою мать, вроде бы как хреново дела идут, твою мать, а? Ну, заходи, заходи, твою мать, расскажешь, твою мать, что там еще за проблемы, твою мать.

И дознаватель Якобсен с трепетом и с страхом зашел в просторный, как Дворцовая площадь, кабинет генерала "Твою Мать". Путаясь в прилагательных, в глаголах, в местоимениях с деепричастиями, он рассказал своему суровому начальнику все, о чем думал, когда шел мимо весны, мимо аптек, мимо всего, по грязному и кривому центральному проспекту. Рассказ Якобсена ничем не обрадовал "Твою Мать".

- Твою Мать! - ревел "Твою Мать",  - Да что из того, твою мать, что эта блядовитая Таисья Викторовна, твою мать, родила Сашку или, твою мать, Володю, в двенадцать лет! Да хоть в десять, твою мать, хоть в пять!

- Да, конечно,  - испуганно согласился Якобсен.- Но если учесть, что Володя старше Сашки, который умер совсем молодым лет на пять или шесть, то тогда ведь...

-Твою мать! - "Твою Мать" совсем рассвирепел. - Твою Мать! Твою Мать! Твою Мать!

Якобсен стоял перед генералом и дрожал. Если бы "Твою Мать" кричал хотя бы немного потише, то дрожащий и перепуганный дознаватель мог бы сказать ему, что если Тасе в самом деле было тридцать восемь или даже тридцать шесть лет, то тогда получается, что Сашку, который умер совсем молодым, она родила в двенадцать или даже в десять, а его старшего брата Володю в шесть... Незаметно для себя самого он вдруг стал громко кричать, он уже не слышал "Твою Мать", не обращал внимания на его рев, ему уже все равно было, знает ли "Твою Мать", что Тася в течении тридцати лет в свободное от основной работы время занимается коллекционированием болгарских обоев, и что она в течении пятнадцати минут примеряла у него на глазах свои  лифчики, и что он, дознаватель Якобсен, никогда не был в Болгарии, и что он честный человек, и что плевать он хотел и на эту Болгарию, и на Румынию, и на Сербию, и на Грецию, и на прочие южные европейские страны, в которых тоже никогда не был, и что в отпуск он поедет только в Бейстегуи, только в Страну Грез, в Страну Грез, в Страну Грез...

Потом Якобсен упал. Упал и захрипел. "Твою Мать" в каком-то священном ужасе смотрел на упавшего дознавателя. Изо рта Якобсена вытекла тоненькая струйка крови, и перерезав красной линией тщательно выбритую, худенькую левую щеку, сползла на старый  потрескавшийся линолеум.

- Твою Мать...растерянно и тихо сказал "Твою Мать", а потом закричал: - Врача, врача надо, твою мать! "Скорую"! Твою мать!

Он подошел к Якобсену, взял его руку, нащупал хрупкую, рвущуюся, угасающую веточку пульса. "Скорая" приехала довольно быстро, минут через девяносто, но бывалый экстра-генерал еще до приезда врачей понял, что никакая  помощь дознавателю Якобсену теперь уже не требуется.

Через два дня Якобсена похоронили. Немного было народу на его похоронах. "Твою Мать" хотел было проводить преданного службе дознавателя, но накануне напился горькую и поэтому в день похорон никуда пойти не смог. Решили дать знать о смерти Якобсена его родным, только их адресов никто не знал, и даже в бездонной центральной картотеке не нашлось информации о якобсеновских родственниках. Получалось, что как бы и не было никогда дознавателя Якобсена, португальца по национальности. Компьютерщики сделали запросы через поисковые системы типа Яндекс, Рамблер, Апорт, но везде получили один скупой ответ: Error. Полный и сплошной Error.